Причастие мёртвых - Страница 45

— А первая причина?

— Мне очень пригодится кто-нибудь на подстраховке. За кого я не буду бояться, и на кого смогу рассчитывать. Из-за «тумана» в доме сложно ориентироваться, но если вычислить расстояние, на котором он действует, и разместить на границе три датчика, то мы сможем определить, где я, хоть в «тумане», хоть нет. Три датчика по границе дайна, один на крыше Гушо, если дайн ее не накрывает, и мой телефон. И все ок.

Заноза бросил быстрый взгляд на Мартина, потом покосился на Лэа и добавил, несколько менее бодро:

— Самое опасное и сложное, это расставить датчики. А самое неприятное то, что они, скорее всего, не понадобятся. Потому что когда меня увидят все упыри, я велю им убрать «туман», и выйду из дома как нефиг делать.

— Они могут и не послушаться, — сказала Лэа рассеянно. Она притянула к себе монитор, нашла карту Монцы и сейчас меняла масштаб, изучая улицы вокруг Гушо, — они вообще могут не повестись на твои дайны.

— У них старая кровь, — напомнил Мартин.

— Это у меня старая кровь, — Заноза выдохнул дым сквозь зубы, — я старше и могущественнее любого из них, включая Виго.

— Тебе чуть больше ста лет.

— Ну… вы…оба-два, — казалось, короткие волосы упыря встали дыбом, как колючки у злого ежа, — обрушите мне самооценку, вам же хуже будет при здешних ценах на виски. А контрабандный бурбон закончился. Я очень старый и очень могущественный, и моя кровь стоит так дорого… что повод поделиться ею должен быть чем-то невероятным.

Последние слова прозвучали совсем не так напористо. Заноза вытащил еще одну сигарету, прикурил ее от первой и уставился на тлеющий огонек.

— Повода-то и нет, — пробормотал он. — А что-нибудь нужно же. Любовь..? Хм, кто-нибудь еще знает что-нибудь невероятное, кроме любви?

— Для невероятного как-то буднично, — заметила Лэа, не отрываясь от изучения карты.

— Любовь — буднично? А что тогда невероятно?

— Ну… — она подняла взгляд от монитора, — могущественные враги, смертельная опасность, не знаю, что-нибудь эпическое.

— У каждого, кто протянет больше ста лет на виду, а не шхерясь по подвалам, появятся могущественные враги, которые будут представлять смертельную опасность. И я все равно не измыслю ничего более эпического, чем капитуляция фашистской Германии в тысяча девятьсот сорок пятом. Неа, — Заноза помотал головой, — и в жизни, и в смерти, самое невероятное, что может случиться с разумным существом, это любовь. Но я не хочу выглядеть идиотом. Зна-ачит… — он прошелся по кабинету от стены к стене, — это будет мегаидея и супер-мега-план. Других у меня и быть не может. У меня вообще все всегда супер-мега-гениально, на это даже Турок ведется, а он трындец какой умный.

— Что за план? — аккуратно уточнил Мартин.

Заноза замер на полушаге. С полсекунды сверлил Мартина взглядом.

— А какая разница? — спросил так же аккуратно.

— Он, по-моему, про нас забыл, — Лэа фыркнула и снова уткнулась в карту, — Мартин, он это все себе говорил, а не нам. Про гениальность и мегаидеи. Заноз, это что, правда работает?

— Зашибись работает. Я же в это верю. Не парься, демон, — Мартин получил ободряющую улыбку, — не важно, какой это будет план, мне все равно не придется посвящать Виго в детали. Я же не могу поделиться с ним своими гениальными идеями до того, как мы проведем Сентальдолаш и станем кровными братьями. А Сентальдолаш мы не проведем никогда. Виго хочет Европу, будем считать, что я тоже ее хочу, но готов делиться. Так-то ее ленивый не захватывал, — бледные губы пренебрежительно скривились, — почему бы стае из тридцати вампиров со старой кровью тоже не отметиться?

— Мальчик с островов, — прокомментировала Лэа. — Я уже сомневаюсь, что твою самооценку можно обрушить. Ну, скажешь ты себе, что неэпически гениален не один раз, а три. И всё. Совершенно бесплатно и никакого бурбона не надо. Ладно, что от меня требуется? Разместить вокруг этого дома приемники, которые будут ловить сигнал с твоего телефона?

— Три вокруг дома и один на крыше. У тебя будет навигатор, и ты сможешь, если понадобится, сказать мне где я, чтоб я знал, куда бежать. Но тебе самой нужно быть очень осторожной. Один-единственный Слуга, который поднимет тревогу — и на тебя набросится вся стая. А Слуги охраняют Гушо и днем, и ночью.

— Да правда, что ли? — Лэа бросила веселый взгляд на Мартина: — слышишь, да? Заноза думает, что меня кто-то может заметить, если я не хочу, чтоб заметили. Кстати, — она ткнула пальцем в сторону упыря, — если на меня набросится вся стая, одной стаей в Италии станет меньше. У меня с самооценкой тоже все в порядке, знаешь ли. И моя самооценка обоснована.

— Есть вариант хуже. Тебя заметят, но не будут ничего предпринимать, пока мы что-нибудь не предпримем. И тогда вся стая набросится на меня. А я-то от тридцати упырей разом точно не отобьюсь.

Лэа обдумала ситуацию.

— Ладно, убедил. Я буду очень осторожной невидимкой.

За себя она никогда не боялась, но здесь опасность грозила Занозе. А опасность, грозящая тому, кто ей симпатичен, была, пожалуй, единственным способом пробудить в безбашенной госпоже Соколовой-Дерин чувство ответственности. Мартин об этом знал, но никогда не пользовался. На то, чтоб сказать: «Лэа, ты подставишь не только себя, но и меня», не хватало… чего? Чего-то не хватало. Или, может, гордости было слишком много. А, может, не гордости, может, понтов многовато. У Занозы с этим проще, ему не надо все время доказывать Лэа, что он круче.

Мартин предоставил им обсуждать детали, в основном, технические тонкости. Какую аппаратуру лучше использовать, как настраивать, что куда подключать. Заноза, вроде, разбирается. Лэа точно разбирается. Уж как-нибудь договорятся. А ему интересно стало почитать легенды про Сентальдолаш. Если потир не уникален, если есть еще несколько чаш, подходящих для обряда, то почему все старые вампиры давным-давно не объединились в стаи по числу чаш, и не захватили планету? Или почему то же самое не сделали молодые?