Причастие мёртвых - Страница 63

Печально, когда духи и призраки пугают умного человека меньше, чем другие умные люди. Умные и жадные. Но, с другой стороны, если бы умные люди боялись духов и призраков больше, чем других людей — это было бы неестественно.

Мастерской казался весь дом, потому что инструменты, компьютеры, провода, какие-то гудящие, мигающие шкафы и разнообразный хлам, в котором можно было заподозрить и разобранные утюги, и не собранные ракеты стратегического назначения, были повсюду. Но помещение, которое называл мастерской сам доктор Шерман, находилось в подвале. В глубинах холма, служившего дому основанием. Испытательный стенд занимал половину этого пространства, отгороженный от мастерской прочной стеной и стальным люком с запорным вентилем. Блэкинг походил внутри, посмотрел на голый, тесаный камень стен, на гладкий пол, расчерченный сеткой с числами и градусами, на переплетения проводов. Похмыкал задумчиво и, в конце концов, сказал, что если духи и придут в это место, то все равно не задержатся.

Доктору Шерману, таким образом, ничего не грозило. Правда, он, кажется, был этим слегка разочарован. Неужели всерьез хотел понаблюдать за духами в естественных условиях? Да нет. Должен был понимать, что ничего хорошего из этого не выйдет.

Места внутри хватило всем, но Эшива настояла на том, чтобы люк оставили открытым. Нараспашку.

— Раз они все равно сбегут отсюда сразу, как только Блэкинг с ними поговорит, значит, в дом не полезут, правильно? Док, дорогуша, без обид, но в твоем доме только ты можешь захотеть остаться надолго. А если духи и не сбегут, то дверь от них все равно не спасет, даже самая толстая.

— Этот момент я как раз и хотел выяснить, — на замечание насчет дома доктор Шерман не обиделся ни капли, а вот за свою дверь решил заступиться.

— Но Блэкинг же сказал, что они уйдут, значит, дверь ты все равно не проверишь, правда? А я не люблю быть в одной комнате с монстрами. Я бы лучше осталась снаружи, и послушала, о чем вы тут разговариваете, через порог.

Это было одним из качеств, за которые Заноза Эшиву чрезвычайно ценил: она пеклась о своей безопасности. Сама могла о себе позаботиться, и во время боя не приходилось думать еще и о ней. В случае угрозы Эшива убегала, не дожидаясь, пока ей специально об этом скажут. А пока угроза не становилась критической — была неплохим подспорьем. Особенно в столкновениях с сильно превосходящими силами противника.

Нет, она ничего не смогла бы сделать, чтобы Хасан изменил свое мнение о ней. Но в это мнение, сложившееся уже навсегда, входило и признание того, что в бою Эшива бывала очень полезна, и — что так же важно — умела не мешать. Сейчас она именно этого и хотела: остаться снаружи, в относительной безопасности. Не доверяла духам, и правильно делала. Эти, которых предстояло вызвать, не были Блэкингу друзьями и, вообще, обитали на той стороне, а там дружественных духов не водилось.

Люк закрывать не стали.

Потертый коврик Блэкинг бросил на пол примерно в центре, поставил рядом бумбокс, поставил два маленьких тамтама и уселся на коврике, такой серьезный и сосредоточенный, каким бывал, только обезвреживая особо паршивые мины. Он всегда выглядел очень серьезным — рост, лицо, шрамы и татуировки просто не оставляли выбора, — но сейчас серьезность не была наигранной.

На первое прикосновение пальцев тамтамы отозвались тихим, рокочущим вздохом. Блэкинг кивнул, дотянулся до кнопки на бумбоксе, и отдаленный, нарастающий рокот множества барабанов стал заполнять помещение.

Эшива отошла от люка на пару шагов. Шерман поежился и сунул руки в карманы. Хасан к барабанам привык, они на него давно не действовали, так что он слушал бумбокс и тамтамы, как странную музыку, не самую хорошую, но уж получше той, которую обожал Заноза.

Когда Блэкинг запел, за порог, кажется, захотелось выйти и доктору. Но то ли любопытство оказалось сильнее, то ли гордость не позволила отступить. Хасан поставил бы на любопытство: человек, придумавший и создавший столько опасных для себя штуковин, был смелым не от гордости. И это хорошо.

Арни, например, слышать не мог, когда Блэкинг начинал петь заклинания. Он при любой возможности просил Блэкинга спеть что-нибудь под гитару, и утверждал, что это лучший «черный» голос, из всех, какие он слышал. Но заклинаний не выносил. Не иначе, лучший голос становился для него слишком хорош. А духам как раз нравилось. Для призыва дружественных Блэкингу хватало одного-двух тамтамов, ему не нужны были записи барабанного боя, и уже минут через пять заклинания превращались в разговор, можно было задавать вопросы или договариваться об услугах. Сегодня не приходилось рассчитывать на результат так же быстро, но духи все равно должны были ответить. Призыв готовился не один день, и грохот барабанов из бумбокса, и мечущиеся по тамтамам пальцы, и низкий, рокочущий голос, выпевающий заклинания — были далеко не самыми впечатляющими частями действа. Сначала нужны были кровь и жизнь зверя, кровь и жизнь человека, и кровь заколдованного или колдовского существа. Блэкинг отдал духам кровь Чеваса, а потом, когда убедился, что жертва принята — отдал кровь и жизнь человека. Благо, негодных людей, никудышных и создающих проблемы, в Алаатире хватало. Они там не переводятся. Без крови зверей обошлись — Чеваса духи сочли одновременно и зверем, и заколдованным созданием.

Такие нынче времена, что все и везде можно получить со скидкой, хотя бы и небольшой.

Низкий голос сорвался на карканье, глаза закатились. Белки, очень яркие на фоне иссиня-черной кожи, будто подсветило изнутри.